Эйно Лейно. Кого называют финским Пушкиным?

6 июля наши соседи отмечают День поэзии. Да-да, есть у них и такой праздник. И нет в том ничего удивительного. Весь мир знает, что такое калевальский размер стихосложения. Вот только День финской культуры, в который по всей Финляндии пекут карельские пирожки — калитки — и торжественно читают руны Калевалы, почему-то отмечается в феврале, а День поэзии — не в марте или октябре, а именно в июле. И конкретно — шестого.

6 июля 1878 года в семье Андерса и Анны Эмили Лённбомов родился самый младший, седьмой сын. Которого при крещении назвали Армасом Эйнаром Леопольдом, но вся Финляндия его знает как Эйно Лейно. Причем, не просто так — наизусть знает. Каждый…

Или почти каждый взрослый житель страны Суоми без особого напряга может вспомнить строки из своего, самого-самого (!), любимого произведения Эйно и продекламировать какой-либо немаленький отрывок.

А написал Лейно немало за свою не такую уж и длинную жизнь.

Быстры годы человечьи, Словно колесо у прялки. (Удача, из сборника «Псалмы Святого четверга», 1903)

Романы, повести, пьесы, рассказы. Киносценарий. Счёт его прозаических произведений идёт на десятки. А ведь он был ещё и талантливым публицистом, написавшим для разных изданий если не тысячи, то, без всякого сомнения, сотни статей. Плюс, не утратившие своей актуальности и по сегодняшний день литературоведческие исследования. Но, несмотря на всё это огромное творческое наследие, Эйно Лейно для всей Финляндии, и не только для неё, прежде всего — поэт.

Как очень точно сказала о нём одна из его переводчиц — Элеонора Иоффе — «не находись финский язык на периферии европейской культуры, поэзия Лейно ещё при его жизни заняла бы достойное место в мировой литературе». Вот так. Ни больше, ни меньше.

А если о нём, о великом поэте, чьё значение для культуры его страны сопоставимо с той ролью, которую играет в нашей культуре, пожалуй, только Пушкин, то… Кто? Вот кто расскажет о нём лучше, чем его стихи?!

Белый парус лодку мчал, Дул попутный ветер… Где ж ты, парень, загулял? Уж глубокий вечер!

Не беда, что запоздал — Я души-голубы У причала целовал Медовые губы! (Поездка в город, из сборника «Мартовские песни», 1896)

Всё верно. Не может быть Поэта без его Музы. А Музы у Эйно были. Это и крестьянская девушка Анью из Мегриярви, с которой поэт познакомился в 1897 году, когда совершал модную в среде художественной интеллигенции того времени поездку к «калевальским истокам» по Восточной Карелии. Вполне возможно, что опубликованное в том же году в сборнике «Ночная пряха» стихотворение «Песня Марьятты» навеяно именно ею.

А вот сборник «Зимняя ночь» (1905 г. ) уже точно, без всякого сомнения, посвящен Фрее Шульц — первой супруге поэта, с которой они обвенчались 10 сентября 1905 года. Так же, как литературным памятником Айно Каллас стали «Песни герцога Юхана и Катарины Ягеллоники» (1918 г. ).

Всё это было, было… Ярким мгновением, гениальным озарением, поэтической вспышкой в жизни Эйно. Чтобы потом уйти, оставив его одного.

Я один. Я задумчив и тих. Я без друга встречаю зарю, Но в заветных мечтаньях своих, Как закатное небо, горю. (Ночь, из сборника «Псалмы лыжника», 1900)

Уже весной 1908 г. Эйно расстался с Фрей Шульц. Заключённый в 1913 г. брак с Айно Каянус продлился недолго. Так же, как и с Ханне Лайтинен, на которой поэт женился в 1921 г. С Л. Онервой и Айно Каллас создать семьи он даже и не пытался. Если вторая к тому времени уже была замужем за эстонским дипломатом, то союз с первой был просто невозможен. Как сказала М. -Л. Невала, одна из исследователей жизни и творчества Э. Лейно: «Они оба были слишком беспокойными и не были готовы взять на себя ответственность друг за друга».

Но, пройдя через его жизнь и душу, эти женщины высекли из поэта пламя творчества.

Нам пенье — что небу закатное пламя: Пусть вера угасла — пылаем мы сами! (Morituri, из сборника «Книга стихов», 1905)

Высекли пламя. Чтобы навсегда остаться уже в нашей памяти стихами Эйно…

«Сам кремень, я высек пламя, Тем огнём пылал я весь, Догорел дотла стихами — Только чёрный пепел здесь». (Власть выбора, из сборника «Заморозки», 1908)

Самыми разными стихами. Для Эйно не было невозможного. Он так же легко, как элегии, писал сонеты и канцоны. Переводил на финский итальянские терцины Данте и немецкие ямбы Шиллера и Гёте. Любые достижения мировой поэзии он без труда переносил на родную почву финского языка, который, благодаря именно ему, зазвучал совершенно по-иному. Так, как Эйно, на этом языке не писал никто. Ни до него, ни после. Он вырос из того времени, в которое творил. И прямо из него шагнул в вечность.

Каждый раз мы время побеждаем, Когда мысль в душе у человека Зародиться, за пределы жизни Вырастая, смертного сильнее. (Время, из сборника «Миражи», 1902)

И это поняли уже его современники, при жизни поэта восемь раз присуждавшие ему Государственную литературную премию, а в 1918 году, когда Эйно только-только исполнилось сорок, назначившие писателю государственную пенсию. Конечно, не всё так легко и просто в этой жизни. А тем более, в жизни таланта, отношение к которому никогда не было и не может быть однозначным. Особенно, если у него острый, как опасная бритва язык, а авторитетов — просто не существует.

Уже в 1904 г., когда Эйно стал автором постоянной колонки в газете «Хельсингин Саномаат», состоялся его дебют, как критика в области культуры:

Но что же такое — кюльтюра? Смотря какова коньюктюра… Одному это — литератюра, А другому — круизы и тюры… Разношерстная штука — кюльтюра: Это грекам — Акрополь, скульптюра, Только финская наша культюра — На всё это карикатюра. (Кюльтюра, из сборника «Звёздный сад», 1912)

В общем, доставалось современникам от Эйно. Равно, как и ему от них. Многие, очень многие видели в нём не просто конкурента — противника. Естественно, от того жизнь Лейно не становилась легче.

Хотя, больше, чем он сам, навряд ли кто мог осложнить жизнь поэта. Особенно в последние его годы, когда алкоголь и глубокая душевная депрессия привели к тому, что Лейно частенько сидел без гроша в кармане…

Нищим проснулся: Видно, с лихвой уплатил я Выкуп за песни. За золото грёз и мечтаний Долг отдавал я Звонкой монетой страданий. (Элегия, из сборника «Заморозки», 1908)

И потому, когда 10 января 1926 г. Эйно умер в Риитахухта, в доме своего друга, журналиста Стена, хоронили его за государственный счёт. Несмотря на свою фантастическую работоспособность и оставшееся после него огромное творческое наследие, поэт не нажил какого богатства.

Он приобрёл значительно большее. Народную память. Наверное, потому, что Эйно не пытался выражать в своих стихах душу того народа, на языке которого творил. Он просто ею, этой душой, был.

Вот небольшое произведение Лейно — песня лесного торпаря (мелкого сельскохозяйственного арендатора) из сборника «Ночная пряха» (1897).

Ушёл я из деревни далеко, Где в чаще голубеет озерко, И там решил себе построить дом Без помощи чужой, своим трудом.

Односельчан я пособить не звал, Ни служку, ни попа не умолял О заработке я, и до конца Я ни гроша не занял у купца.

Один валил я сосны, делал тёс, И мох, и камень сам из леса нёс, Всё лето отмахал я топором — И к осени готов был новый дом.

Теперь живу один в лесной глуши, На тропке не встречаю ни души, В деревню ни на сход, ни в хоровод, Ни в гости не зовёт меня народ.

Но летним вечером, когда стою В закатный час у поля на краю, И колосом любуюсь наливным, И сауны вдыхаю сладкий дым,

Тогда на тропку я гляжу с тоской- Не явится ль оттуда гость какой Со мною это счастье разделить, На каменку водицею полить.

Но пешехода не встречает взгляд. Со мною люди знаться не хотят, Односельчане не хотят простить, Что помощи у них не стал просить.

Кто сказал, что финны индивидуалисты и отшельники, ничего не смыслящие в лирике, тот ничего не знает о них. А чтобы узнать какую толику, может, стоит открыть томик поэта и прочитать внимательно? Тем более что сегодня у наших соседей — День поэзии… ___________________________________ Все стихи Э. Лейно, процитированные по тексту статьи, даны в переводе Элеоноры Иоффе.